wwold в О репрессиях 37-го года...Итак, Егор Яковлев, как историк, мне понравился. Я лично увидел вполне логичные первопричны для развязывания Первой мировой войны. Точнее причины я знал - мне были интересны как эти первопричины ложаться на исторические документы. После этого, конечно, меня заинтересовали следующие, как правило, спорные темы. Например, репрессии в СССР.
И ожидание оправдалось. Я неоднократно говорил, что пик репрессий в конце 30-х более всего напоминает специфическую гражданскую войну, где не было, однозначно, белых и пушистых или исключительно инфернальных сущностей. Примерно такого же мнения Егор Яковлев, который насчитал четыре причины для внутренних противоречий в предрепрессионных СССР:
1. Недоверие между бывшими специалистами и новой революционной элитой;
2. Разные взляды представителей коммунистического движения на его будущее;
3. Противоречия между старыми большевиками и новым поколением, вступающих жизнь специалистов;
4. Личные счёты, как оставшиеся после революции, так и появляющиеся в текущей реальности.
Егор заметил, что новая идеология не была "белой и пушистой" - в ней вполне закономерно были объеденены два проекта: разрушительный (ведь старый мир нужно было разрушить) и созидательный (ведь на месте разрушенного - нужно что-то построить взамен). Не смотря на господство созидательного начала - разрушительное начало никуда просто так не делось. Именно поэтому не правы те, кто говорит об исключительно созидательных или разрушительных началах этих событий. В репрессиях сочеталось всё, включая гибель невинных. В том числе очень способных специалистов, которые были верны советской власти.
Единственно, что не было сказано в контексте рассказа, так это предыстория репрессий, которые начал именно Сталин после убийства Кирова. В отличие от лубка, который уверяет, что таким образом вождь начал войну против "5 колонны", репрессии коснулись ортодоксальных коммунистов. Причина в этом была, в общем-то, одна. В связи с приходом ко власти нацистов - нужно было выстраивать в Европе новую систему коллективной безопасности, что требовало, как минимум, официального отказа от призывов к мировой революции. Понятное дело, что ортодоксы с этим бы не смирились, что послужило бы поводом к новому переделу власти в стране. В общем, Висарионыч насёс привентивный удар, тем самым сделав этот приём легитимным в глазах революционных элит, итак склонных к насилию.
Итак, Егор Яковлев о репрессиях конца 30-х в СССР:
И ожидание оправдалось. Я неоднократно говорил, что пик репрессий в конце 30-х более всего напоминает специфическую гражданскую войну, где не было, однозначно, белых и пушистых или исключительно инфернальных сущностей. Примерно такого же мнения Егор Яковлев, который насчитал четыре причины для внутренних противоречий в предрепрессионных СССР:
1. Недоверие между бывшими специалистами и новой революционной элитой;
2. Разные взляды представителей коммунистического движения на его будущее;
3. Противоречия между старыми большевиками и новым поколением, вступающих жизнь специалистов;
4. Личные счёты, как оставшиеся после революции, так и появляющиеся в текущей реальности.
Егор заметил, что новая идеология не была "белой и пушистой" - в ней вполне закономерно были объеденены два проекта: разрушительный (ведь старый мир нужно было разрушить) и созидательный (ведь на месте разрушенного - нужно что-то построить взамен). Не смотря на господство созидательного начала - разрушительное начало никуда просто так не делось. Именно поэтому не правы те, кто говорит об исключительно созидательных или разрушительных началах этих событий. В репрессиях сочеталось всё, включая гибель невинных. В том числе очень способных специалистов, которые были верны советской власти.
Единственно, что не было сказано в контексте рассказа, так это предыстория репрессий, которые начал именно Сталин после убийства Кирова. В отличие от лубка, который уверяет, что таким образом вождь начал войну против "5 колонны", репрессии коснулись ортодоксальных коммунистов. Причина в этом была, в общем-то, одна. В связи с приходом ко власти нацистов - нужно было выстраивать в Европе новую систему коллективной безопасности, что требовало, как минимум, официального отказа от призывов к мировой революции. Понятное дело, что ортодоксы с этим бы не смирились, что послужило бы поводом к новому переделу власти в стране. В общем, Висарионыч насёс привентивный удар, тем самым сделав этот приём легитимным в глазах революционных элит, итак склонных к насилию.
Итак, Егор Яковлев о репрессиях конца 30-х в СССР:
